Джейн Мейердинг: "Почему мы такие недружелюбные?"Меня всегда поражал тот факт, что я постоянно кажусь "недружелюбной". Сколько я себя помню, люди говорили мне (в конце концов), что когда они впервые встретили меня, то я показалась им "замкнутой" и недружелюбной. Если же они проводили со мной достаточно времени и узнавали меня получше, то они понимали, что я от природы очень дружелюбна, и решали, что я, должно быть, "застенчивая".
Срочные новости: Я не застенчивая. Я аутичная.
Причина, по которой я пишу это, в том, что я хочу объяснить своим друзьям, почему я так часто хочу, чтобы они ушли. Говоря конкретнее, я чувствую потребность объяснить, почему меня так часто расстраивает их присутствие, даже если они очень стараются меня не беспокоить.
Меня попросили помочь в работе над проектом группы людей спектра аутизма, которых я знала по Интернету. С их позволения я использую некоторые их идеи, равно как и свои собственные.
К. Б. пишет: "Я сравниваю нашу низкую толерантность к социальным контактам с тем, как быстро дислексик устает от чтения. Нам тяжело взаимодействовать с людьми, и наше внутреннее устройство плохо к этому приспособлено. Поэтому мы легко можем себя перегрузить. Говоря проще: мы не созданы для всего этого социального".
Другими словами, можно посмотреть на это с той точки зрения, что нахождение на аутичном спектре равносильно социальной инвалидности. Большинство из нас предпочитают считать аутизм отличием, а не инвалидностью, но нельзя отрицать, что это отличие выглядит и ощущается как инвалидность, если сравнивать его с главенствующими социальными нормами.
Пэтти Кларк предполагает: "Существует определенный объем сенсорной информации и концентрации внимания на том, что происходит вне нас, который мы можем выдержать за один день. Поскольку неврологическое устройство по интеграции наших чувств и распознаванию того, что происходит во внешнем мире, у нас работает неправильно, то нам приходится выполнять гораздо больше работы, когда мы говорим и слушаем, отвечаем на вопросы и так далее, чем "нормальному" человеку. Эта тяжелая работа оказывает на нас такое же влияние, как и на любого другого человека – мы устаем. Когда мы устаем, мы начинаем работать все менее эффективно, в первую очередь, это касается концентрации внимания и реагирования на внешний мир. Таким образом, мы отчаянно нуждаемся в том, чтобы нас оставляли в одиночестве на достаточно продолжительные периоды, которые позволят нам поправиться от истощения от общения с другими людьми и другими аспектами мира вне наших тел".
"Если кто-то настаивает на том, чтобы находиться рядом чаще, чем позволяет мой предел комфорта, то это то же самое, что засиживаться в гостях допоздна, не давая хозяину лечь спать, или изматывать ребенка слишком тяжелой работой по дому, или любое другое поведение, на которое никогда не пойдут "хорошие" люди. Однако, похоже, что они считают совершенно приемлемым доводить нас до полного истощения, просто потому, что им взбрело в голову побыть в нашей компании. Только потому, что нахождение рядом с другим человеком не вызывает истощения у них, не заставляет их плакать или кричать, они искренне полагают, что аналогичный опыт не может так сильно влиять на нас".
"Однако они заблуждаются. Мы просто не можем терпеть это, не отказываясь от наших личных границ, и наш разум и наше тело испытывают сильную перегрузку. Когда мы говорим: "С меня достаточно этих гостей", то настоящий друг улыбнется, попрощается и зайдет снова в другой день, когда мы сможем выдержать еще немного общения".
В общем, в этом и есть вся суть, но я не уверена, насколько эти два объяснения понятны не-аутичным людям. Возможно, будет полезно привести конкретный пример: Моя подруга зашла, чтобы покрасить ступеньки у моего дома. Она подумала, что она сделает нечто хорошее и любезное, и она также думала, что она проявила большую учтивость, поскольку она не потребовала моего присутствия или внимания. Однако даже если оставить в стороне вопрос о том, хотела ли я вообще, чтобы мои ступеньки были покрашены, она навязала мне большую нагрузку для моей нервной системы.
Ей потребовалось задать мне несколько вопросов: Где тут швабра? Где шланг и наружный кран? Простые вопросы, на которые можно ответить за несколько секунд. Она сложила время, которое требовалось для таких коротких бесед, и пришла к выводу, что она никак не могла сильно меня побеспокоить.
Тем не менее, то, что она делала, забрало у меня значительную часть дня. Еще важнее то, что она забирала огромную часть очень важного для меня дня, часть, которая была моей, часть, когда мне не приходилось работать или иначе участвовать в деятельности, связанной с другими людьми. Начиная с той секунды, когда она позвонила и сказала, что зайдет, и до той минуты, когда она, наконец, исчезла из поля зрения: все это время было потеряно для меня. Из моего времени оно превратилось в "социальное" время.
Помимо времени и внимания, которых потребовали ответы на ее вопросы, мне пришлось иметь дело с трудностями переключения внимания с моих собственных мыслей на ее просьбы и затем обратно на себя. Не-аутичные люди, вероятно, воспринимают такие "смены режима" как нечто само собой разумеющееся, переключают свое внимание с одного на другое быстро и бессознательно. Однако для многих аутичных людей это очень трудная и утомительная задача.
Неважно, насколько она близкая и хорошая подруга, но нахождение рядом с ней – это не то же самое, что одиночество. Нахождение с ней в одном доме (или нахождение в доме, когда она поблизости и может в любой момент потребовать моего внимания) – это не то же самое, что одиночество. А мне нужно одиночество. Не просто "чтобы не беспокоили", а побыть одной.
"Социальное" время (время, которое я провожу с другими людьми) является для меня разновидностью работы, независимо от того, происходит ли оно "на работе" или дома в обществе моей подруги, и я всегда нуждаюсь в длительных периодах одиночества, чтобы восстановить силы. Общение, которое подпитывает психические/эмоциональные батарейки других людей, истощает мои (и других аутистов).