Гретель писал(а):
Виталий писал(а):
Вот и Вы о соседях... И где только люди берут таких добрых, отзывчивых соседей? У меня таких соседей нет.
Это повод задуматься, Виталий. Обычно, как мы к людям - так и люди к нам.
Виталий писал(а):
Я быстрее сожгу квартиру, чем выгоню кошек на улицу.
Вы тут всё время пишете о состоянии бревна, которое нужно носить в ванную для помывки. И о голоде. Типа, перейдите на воду, на ней можно прожить месяц, я пил воду и ел хлеб из хлебопечки.
Вы не поясните, как "бревно", которое само нуждается в уходе, заботилось о кошках? И что кошки ели, когда даже хозяину есть было нечего? При таком раскладе, гуманнее всё же выпустить на улицу. Либо вы запутались в показаниях.
Виталий писал(а):
Но мне ещё не было настолько плохо, чтобы я потерял чувство стыда.
Да, значит, очень-очень плохо не было. И, дай Бог, не будет.
Гретель, всё это и тому подобное уже сотни раз думано и передумано. И десятки раз испробовано. Я не хочу насиловать себя и заискивать перед людьми, чтобы когда-то воспользоваться их помощью.
Зла я соседям никакого не делал. Наоборот, всегда с ними вежлив, приветлив, любезен. Если нужна помощь, бегу помогать. Даже если только вчера меня обругали почём зря.
Но это глубоко, непоправимо чуждые мне люди. Как и я для них. Та же болезнь накладывает свой отпечаток. Со своими интересами, темами для разговоров, складом мышления, оборотами речи я для них словно инопланетчик.
Долгое время соседи меня боялись. Считали «олигархом». Купил квартиру безо всякой ипотеки, на «карманные деньги», конечно, олигарх. А они её лет двадцать в очереди ждали. Ну а потом бояться перестали, увидев меня слабым. Тут и попёрла ненависть изо всех щелей. Какие-то придирки, обвинения, нелепые выдумки...
Но я всё равно со всеми ими непременно вежлив, приветлив, любезен и отзывчив. Иногда и они оттаивают. Однако сторожить квартиру и кормить кошек я их не попрошу.
У меня депрессия никогда не доходила до состояния «бревна». Да, мне подолгу было трудно встать с постели, порой почти ползком добирался до унитаза. Но это не «бревно», мне до такого состояния было далеко. Чуть выше я писал о том, что не поднимался выше нижней границы депрессии средней тяжести по своей шкале. Покажите мне, где я написал иное, исправлю. Это какое-то недоразумение.
В обоих случаях у меня тогда была только одна кошка. Жрачка первым делом покупалась для неё. Мороженый минтай. Потом мука для себя. И самая дешёвая карта для инет-доступа за 100 рублей. Стоимость еды для кошки была в полтора-два раза выше, чем для себя. Кошка не может питаться хлебом. Себя я мог не покормить. Кошку не мог. Кстати, прожила эта кошка 19 лет и умерла год назад от рака. Я считаю себя виноватым в том, что проглядел. Для меня это реальное огромное горе.
«Либо вы запутались в показаниях».
Гретель, Вы хотите вывести меня на чистую воду? Тогда даже не начинайте. Я не поддержу такую беседу. У меня нет мотивации спорить и доказывать, напр., то, что я чувствую, помню неправильно и мне надо чувствовать, помнить как-то иначе. Тут у нас не суд. Не нравится — не читайте. Если читаете, никаких доказательств от меня не ждите.
«значит, очень-очень плохо не было. И, дай Бог, не будет»
Нет, как уже сказал, не было. Спасибо.
Сейчас вспомнилось... У меня был знакомый с депрессией средней тяжести (по моей шкале). Познакомился с ним в психатке. В моих глазах он был супергипертрофированный флегматик. Здоровенный такой мужик, напоминал Илью Муромца с картин. Через несколько лет я встретил его в городе. Уже здорового, бодрого, энергичного, жизнерадостного (больше трёх лет стабильной ремиссии). Сильно удивился, что он меня помнит.
А он помнил всё. Все разговоры вокруг, людей. Рассказал, что жутко мучился от психической анестезии. Ничего не чувствовал, в т.ч. голода. Мысли у него то замедлялись до почти полной остановки, то начинали водить в голове хоровод. Временами у него была весьма интенсивная внутренняя жизнь (мысли, мысли, мысли...), но он не мог говорить с людьми.
У меня бывает что-то подобное при рецидиве. Выражено намного слабее, но по сути то же. Неимоверно трудно, часто совсем невозможно заговорить непринуждённо даже с близким человеком. Молчу неделю за неделей. Постепенно возникает чувство, что я уже разучился говорить. Тогда пытаюсь издавать какие-то звуки: «Аа... Ааа... Ааааа...». И в тишине вздрагиваю от них.